- Byterbred
- Обожаю РП-отыгрыш и приветствую любые дополнительные условия, вносящие разнообразие в игровой процесс.
- Заранее извиняюсь за большой текст, но ограничений на размер не нашёл, а творческий порыв сдержать не смог.
Начиналась новая жизнь, а с ней и ночь. Юноша и его отец смотрели в небеса.
Гигантский жёлтый шар испепеляющей матери уходил за горизонт Могеса. Наступление ночи сопровождалось затмением, и тени поползли по Великим пустошам планеты. Тонкая атмосфера плохо держала тепло. Температура быстро понижалась, жестокий ночной ветер мучал и взрослого Согхана, и его отпрыска. Песколаз клана Кроак позади них качался от ветра. Ржавые пружины его подвески визжали в унисон с мучительными криками внутри. Что-то было явно не так.
Юный Согхан оглянулся на транспорт. Грубая вытянутая конструкция из шероховатых листов металла высилась над землей, стоя на восьми колесах. Она была домом и убежищем в опасных пустынях. Из открытого дверного проема на жесткую поверхность солончака падал желтый свет. Словно реагируя на взгляд, дверь со стуком захлопнулась, и теплый свет погас. Металлические стены лишь немного приглушили крики. Отец оглянулся, а потом крепко обнял сына и притянул его поближе.
— Всссё будет хорошо, — сказал мужчина. — Твоя мать сссильна и перенесссла много бурь. Всссё будет хорошо.
Мальчик прожил достаточно, чтобы догадаться: отец пытался успокоить не его, а себя.
Здоровье отца было подточено остаточной радиацией случившейся двести лет назад войны. Его грубое лицо было изрезано морщинами, местами чешуя поблёкла. Лицо обрамляли короткие роговые отростки. После чуть более чем сорока стандартных лет жизни он состарился и полагал, что лучшее осталось позади. Бесценная семейная реликвия, потемневшие от времени и поцарапанные очки из неизвестного металла сидели на лбу, открыв яркую и более-менее здоровую шкуру вокруг проницательных глаз. После всех тягот жизни на жестокой земле в прекрасных янтарных глазах Согхана светились радость и любовь к своему ребенку.
— Отойди от пессскохода, Сссотек, — велел ящер.
Потрескавшиеся руки обмотали голову юноши тканью, оставив отверстие для носа. Отец улыбнулся и костяшкой пальца прикоснулся ко лбу сына. Длинные серые одежды укрывали обоих с головы до пят. Звезда медленно убивала в любом месте Великой солончаковой пустоши, но зона смертельной радиации находилась пока что далеко. Они были счастливы не надевать противорадиационные костюмы.
— Да, но…
— Тишше, — успокоил его мужчина. — Позволь вессстнице жизни делать то, что ссследует. Твоя мать в безопасссности в ее руках, вот увидишшь.
Длинный отчаянный стон, который донесся из машины, противоречил произнесенным словам. Транспорт внезапно и резко качнулся, напугав их. Ветер шелестел между опор, и эти чарующие звуки смешивались с громыханием покачивающегося пескохода. Его украшали связки резных костей, а также синие и бирюзовые бутылки, найденные среди руин в забытых землях и теперь позвякивавшие на ветру. И все же любимцами юноши оставались два гигантских черепа, украшенные обрезками металла. Черепа располагались на кожухе двигателя и словно готовились вцепиться кому-нибудь в горло. В наступившей темноте они утратили знакомые очертания и превратились в предвестников ужасной участи — самих гигантских каннибалов южных пустынь. Мальчик еще сильнее испугался.
— Всссё будет прекрасссно, вот увидишшь, — повторил отец. — Давай отойдем немного.
Юноше было около тринадцати лет. Как и отец, он имел смутное представление о своем истинном возрасте. Согханы не были созданы для того, чтобы выживать на радиоактивных пустошах. Жившая миллионы лет раса не могла приспособиться к новым условиям за жалкие двести лет. Инстинкт самосохранения отчаянно понуждал живых существ к размножению, пока те не дряхлели. Жестокая среда уже вонзила в мальчика свои когти, и он менялся едва ли не быстрее, чем успевал формироваться. Жизнь Унатхов была коротка. Они инстинктивно чувствовали, что не предназначены для такой участи, и грустили, хотя и сами не знали почему.
Их смертные оболочки истосковались по легкости мира, который прекратил свое существование сотни назад: старый Могес исчез, земля стала суха и мертва почти по всей поверхности планеты. После страшных времен остались лишь пустыни, в которых жили лишь ящеры, а росли редкие кустарники. Пустыни, некогда бывшие раем.
Я спешно натянул старый огнеупорный скафандр, нацепил рюкзак с огнетушащей смесью и побежал по коридору, расталкивая паникующую толпу временных рабочих и ожидающих трансфера иномирцев. Главный реактор вышел из строя и теперь путь освещали только ярко-красные огни аварийного освещения и зарево пламени, виднеющееся вдали.
На небольшую пересадочную станцию снова напали мерзкие пираты, но в этот раз родной капитолий не успел их засечь и прислать на помощь корабль-носитель.
Мне повезло прибыть одним из первых огнеборцев, я заберу честь одолеть пожирающее пламя. Настроив раструб подающей трубы, принимаюсь отсекать бушующее пламя от ещё не задетых отсеков огнетушащей пеной.
Из-за огненной пелены в грудь прилетает сильный и неожиданный удар бронеперчатки скафандра. Меня отталкивает назад, я делаю шаг назад и под тяжестью резервуара падаю на спину на краю отсека, почти освобождённого от пламени. Из огня организованной группой выбежали несколько фигур. Одна из них приближается и наступает бронированным сапогом на грудь.
Проклятый пират что-то скрежещет своим спутникам и получает такой же невразумительный ответ. Издав громкий чирикающий звук, он берёт в руки висевший за спиной арбалет и стреляет мне в бедро. Раскалённый болт прибил меня к полу, а из лёгких вырывается мучительный вопль.
Эти твари обмениваются короткими возгласами и прыгающей походкой бегут вглубь станции. Я остался предоставлен сам себе.
Жёсткое оперение на конце снаряда заставило отказаться от заманчивой перспективы попытаться встать, освободившись от болта. Ухватившись обеими руками за раскалённую поверхность болта, мне остаётся только раскачивать болт, глубоко вошедший в металл напольного покрытия, надеясь выдернуть его.
Огонь, больше не сдерживаемый никем, вновь начал жадно пожирать сообщения и коммуникации, скрытые в стенах и под полом, и через несколько минут мучений стало понятно, что самостоятельно освободиться мне не удастся.
Отчаявшись освободиться, я принимаюсь делать всё, что в моих силах, стараясь сдержать огонь до тех пор, пока не прибудет помощь.
С ночи, когда умерла мать Сотека, пытаясь исторгнуть яйцо, поражённое чёрной хворью, его отец отстранился. Когда покойную закопали в соль, отец семейства не выдержал позора. Его семья несла в себе проклятье Чёрного яйца. Через десять дней, полных угрызений совести и мучений, он принял Гуанди и ушёл из пескохода клана на рассвете.
Сотек покинул караван во время посещения небольшого города, куда клан прибыл, чтобы обменять найденные в руинах безделушки на воду, пищу и починку инструментов.
Попрощавшись с оставшимися родными, он побрёл по раскалённым пескам в сторону капитолия, надеясь найти там лучшую жизнь. Быть может, когда-нибудь удастся покинуть величественные, но иссушающие дюны Могеса.
Годы шли один за другим, солнце катилось по небу негостеприимной планеты, Кроак Сотек взрослел. Случались великие затмения, бури. Необходимые для выживания труды занимали все время, но теперь он работал с надеждой на лучшую, другую жизнь.
Тушащая смесь почти иссякла, когда где-то в за стеной огня прогрохотал взрыв и часть обшивки станции вылетела в тьму космоса. Пронзительно завизжали сирены и из потолка выстрелила противовакуумная заслонка, изолируя повреждённый отсек.
Толстая стальная перегородка с громким скрежетом вошла в пол, отсекая как любые попытки проникнуть в отсек, так и ноги одинокого огнеборца.
— Мы пытались восстановить нервные связи, но раневые поверхности уже начали рубцеваться к моменту, когда его доставили к нам. Боюсь, у меня недостаточно знаний об их патофизиологии.
— Хм. Обратитесь к работникам смежного отдела, думаю, они смогут придумать замену. — второй голос отдавал басом. — Когда он придёт в себя?
— С учётом проведения необходимых операций, думаю, он будет готов отвечать через половину часа.
— Приемлемо.
Эти голоса. Это было не знакомое, привычное слуху дребезжание Синтэ Унатси, а речь людей-торговцев, которые иногда праздно шатались по станции в поисках собеседников и проблем, ожидая своего шаттла.
Я снова проваливаюсь в тьму.
Когда я в следующий раз открываю глаза, я понимаю, что не могу пошевелиться. Подёргав руками, я понимаю, что я привязан к операционному столу. На краю поля зрения появляется лицо. Человек. Белый головной убор. На лице белая медицинская маска, на глазах очки.
— Вы меня слышите? Вы меня понимаете?
— Да, — с трудом вспоминаю, как правильно говорить на их языке. — Где я? Пиратов перебили?
— К сожалению, я не знаком с обстоятельствами, произошедшими на станции, извините. Но, думаю, скоро вас введут в курс дела, — голос доктора как-то странно дрожал. — Меня зовут доктор Вильгельм Штрассе. Скажите, как вы себя чувствуете?
— Как будто меня избили, я прожарился на солнце и теперь лежу в тени и прохладе.
— Неплохо.
— Когда вы меня отвяжете?
— Боюсь, сперва мне нужно вам кое-что объяснить.
— Мои ноги?
— Да. К сожалению, ткани ваших ног были в неподобающем состоянии, чтобы успешно перенести процедуру присоединения клонированных тканей, а на нашем корабле нет подходящего оборудования, чтобы провести необходимые исследования.
— Что вы сссделали?
— Мы установили вам вместо ног механизированное шасси от робота-андроида. Для соответствия оригинальным ногам, пришлось немного изменить стопу и суставы, но нашим специалистам в радость выполнять такую уникальную работу.
— Отвяжите меня. Мне нужно видеть.
Через минуту я сел на столе и тупо уставился на свои новые ноги. Они блестели металлом, но по форме были практически идентичны моим старым. Я попробовал приподнять ногу и обнаружил, что задержки в движениях нет, но ноги стали гораздо тяжелей. К этому можно привыкнуть. Я свесил ноги с края стола и, спрыгнув, встал. Кажется, я стал немного выше.
— Куда теперь?
— Сейчас я отведу вас к ответственному за нашу небольшую экспедицию.
Через пару минут мы были уже у кабинета капитана, куда врач зашёл без стука и завёл меня. Я вышел в центр помещения и упёр взгляд своих янтарных глаз на седого, крупного по человеческим меркам, мужчину в насыщенно синем кителе. Он сидел в большом мягком кресле за резным деревянным столом.
— Доброго пробуждения, Кроак Сотек. В данный момент вы находитесь на борту ялика “Ветер” компании Нанотрейзен. Мы прибыли на аварийный сигнал от станции, подвергшейся нападению пиратов. Что именно они искали - неизвестно, они ушли до нашего прибытия.
— Мы движемссся, капитан.
— Верно. По какой-то причине реактор станции пошёл вразнос, так что мы эвакуировали тех, кого успели спасти и сейчас летим к границе гелиосферы, чтобы совершить безопасный прыжок до нашей родной системы. Мы оказали вам первую помощь, вы спасены.
— И что теперь?
— Вы можете выбрать. Либо мы можем запросить челнок с одной из станций на пути следования и вас доставят к вашему… Капитолию, верно? Либо вы можете проследовать с нами до пункта назначения - Марса - и попытать удачи там.
— Капитан, сссэр.
— Да?
— В Нанотрейзен нужны работники?
— Думаю, мы сможем обсудить этот вопрос позже, на Марсе, — капитан ухмыльнулся, взял из отделения стола сигару и закурил. — Нанотрейзен всегда нужны работники.