- Джессика?..Джени?..Или Альба?..
- Сегодня Кира, Хозяин.
- Ох, пИИ, что бы я без тебя делал!
Мягкий свет озарял неприглядную каюту, где помещались небольшая кровать, стол, светильник маленький полупустой шкаф. Но зато эту комнату я могу назвать своей.
26 декабря 2547 года. Переменная Мира, НИС “Орхидея”, и я, Франц Чехов, на этой посудине. Не то что бы я не любил свою работу, но эти четыре стены, ограничивающие мою обитель порой перекрывают горло получше, чем ледяная хладь космоса. Нет, всё-таки я люблю свою работу. Давать людям второй шанс - это не дает мне погрязнуть в бездне самоуничтожения, в бездне бутылки с пивом, в бездне собственных мыслей.
Встряхнув головой, я встал с кровати, уже одетый, погладил корпус пИИ в своем кармане и вышел из комнаты.
Станция только-только начинала просыпаться, огромный механизм только начинал свой медленный, но продуктивный ход. Лампочки ярко горели, выжигая на сетчатке разноцветные круги. Люди в белых халатах мельтешили перед моими глазами, словно муравьи. Я закрыл комнату на ИД-карту и двинулся в свой отдел. Кира должна была быть уже там. Когда каждый день назначают новую ассистентку, то через некоторое время начинаешь путаться в именах, запоминать только лица, только отдельные черты характера, мимику, то, как человек берет горячую кружку или здоровается. Это очень тонкая психология, но она помогает мне окончательно не заплутать в этом лабиринте из людей, каждого из которых я должен помнить, а иначе они обидятся. А я не хочу иметь врагов. Их было достаточно в моей жизни.
Идя по центральному коридору с кружкой Робаст-кофе, я вздохнул. Здороваясь со всеми встречными я медленно пробирался к своему отсеку. Вот и шлюз, покрашенный в фиолетовый цвет, вот и моя напарница.
- Добрый день, мистер Чехов, - она кокетливо улыбнулась.
- Доброе утро, Кира. Есть заказы? - парирую её выпад каменным лицом.
- Да, шахтерской команде нужно несколько РИПЛИ для исследования нового астероида. Говорят, там много интересного.
22-летняя ассистентка надела сварочные очки и, с непокидающей её губ улыбкой, начала запаивать внутренний каркас меха, части которого плавно выбрасывались из фабрикатора. Ну что ж.
- Подожди, ты неправильно делаешь… - я начал издалека - сначала берешь каркас и присоединяешь к нему все конечности.
Ловким движением, которое въелось в память за десятилетия работы, я подсоединил руки и ноги к каркасу РИПЛИ и закрепил их гаечным ключом.
- …И только теперь привариваешь торс. Таким образом стабилизация выходит на 13% лучше. В крайний момент эти 13% могут спасти неосторожному шахтеру жизнь.
Она смотрела на меня огромными глазами, наполненными восхищением, уважением, и многим другим. Сколько таких девушек у меня было? Не сосчитать…
- Мистер Чехов, пройдите к моему кабинету.
Голос Ричарда, раздавшийся из наушника, вернул меня к реальности, я застегнул длинный белый халат и покинул мою рыжеволосую ассистентку. Выйдя из отсека, я заметил его, он рукой подозвал меня к себе. Директор отдела Исследований явно нервничал.
- Вы что-то хотели, руководитель?
- Франц, наш исследователь в токси-лаборотории выработал некий газ. Валентная плотность у него просто зашкаливает… - он показал мне анализатор - Как вы видите, количество квази-свободных электронов колеблется, причем колебания являются гармоническими…
- А как же критерий колебаний? - я с удивленными глазами пытался вникнуть в цифры на дисплее анализатора.
- О, Франц! Критерий около минус девяти!
Я сел на ближайший стул, полный истинного удивления. Минус девять. Это невозможно! Количество электронов при таком критерии увеличивалось в несколько миллионов раз каждую сотую долю секунды! Амплитуду было представить и того сложнее. Я достал из кармана лист бумаги и записал данные, не обращая внимание на Ричарда, который беспокойно переминался с ноги на ногу.
- Реакция на воздух? На кислород?
- Не проводилась. Исследователь принес мне баллон с изолированным газом, он ожидает нас в комнате для совещаний. Нам всем нужно там быть.
Глаза Ричарда загорелись.
- Вы можете представить себе эффективную нагрузку на обкладках колебательного контура, если вместо диелектрика между пластинами конденсатора поместить этот газ?! По моим расчетам, мы сможем прокормить 43% систем нашей станции!
Я вздохнул. С каждой секундой это нравилось мне всё меньше.
Мы прошли в зал, где собрались мои коллеги. Я кивнул генетикам, севшим в дальнем углу и, видимо, вновь обсуждающие недавно открытый косвенный телекинез, который имел несколько побочный эффектов, поздоровался с Джоном - ксенобиологом, которому уже давно пора уйти на пенсию. За последний месяц он уже дважды не уследил за своими слаймами, которых, слава богу, легко удалось обезвредить. 72-ой год жизни дает о себе знать, разум мутнеет, руки трясутся, но Джон любит своё дело и будет до последней минуты жизни предан ему.
- Коллеги - начал Ричард - один из наших исследователей, Адам, открыл сегодня уникальный состав газообразной смеси. С потенциальными характеристиками вы можете ознакомится в соответствующих распечатках на столе перед вами. Если опыты подтвердят данные, открытое вещество может перевернуть весь мир энергетики! И именно поэтому я собрал вас здесь. Мне нужны ваши идеи, ваши предложения и ваши сомнения. Только будучи точно уверенным, я отправлю отчет на ЦК. Итак. Кому дать слово?
Тучный мужчина нехотя поднял руку.
- Судя по осциллографической картине, мы имеем дело с крайне нестабильной субстанцией - низкий и скользкий голос физика-теоретика разлетелся по залу - Исходя из этого я рекомендую провести экспертизу на возможный блю-спейс эффект.
В зале поднялся шум. Никто не ожидал, что бак с газом, который находился в соседней комнате, может уничтожить половину станции. Нервный шепот прокатился по рядам.
- Так, хватит! - Ричард постучал указкой по столу - Экспертиза показала, что критическая масса газа для блю-спейс эффекта составляет в 3 раза больше, чем нынешняя. Так что вероятность не более 3%…
Я не люблю перебивать, но в этот раз не удержался.
- Но сэр, при диффузии с воздухом возможен гамма-всплеск. Это увеличит шансы десятикратно!
Все уставились на меня. Роботист, который и пяти лет не проработал на Орхидее, еще и советует что-то Директору. Во взглядах читалось яркое безразличие. Будучи проигнорированным, я пожал плечами.
- Итак, каждому отделу я направлю тридцать кубов смеси, чтобы вы могли произвести необходимые расчеты. Жду ваших рапортов не позднее шести вечера по стандартному времени. Всем спасибо, все свободны.
Люди тихо поднялись и вышли из зала. Здесь все были профессионалами, но только в своих областях. Поэтому ученые, скорее всего, мало представляли, какие расчеты подразумевал Ричард, но никто не хотел вступать в полемику с Директором. Никто, кроме меня.
-Ричард, я бы всё-таки хотел уточнить, что вы хоте…
Вспышка.
Холодный свет.
Боль.
Боль.
Бол.
Бо.
Б.
.
Когда человек теряет сознание, в его нервной системе происходит поразительная работа. Миллиарды нейронов головного мозга, отвечающие за каждое сокращение мышц, за каждую мысль, - все они в секунду перестают работать на прием. Наш мозг, попадая в эту информационную блокаду, бешено пытается получить хоть крупицу знаний, о внешнем мире, о состоянии тела, о состоянии сердца. Но ничего нет. Железный занавес. Белое поле без темных пятен, мертвое кладбище без живой души. И чем дольше мозг не получает пищу, чем дольше нейроны не могут воспринять чувства, эмоции - тем глубже человек погружается в бездну забытья. В конце концов, мозг просто перестает отвечать на запросы, даже если причины потери сознания устранены. Это называется кома. На древнегреческом языке, кома - это очень глубокий сон. Хорошо. Тогда и смерть - всего сон, только чуть-чуть поглубже.
Мне не хотелось открывать глаза. Сигналы от нервов пробитой насквозь железным прутом руки еще не дошли до мозга, но я знал, что как только я открою глаза, бешеный смрад агонии ударит меня в грудь. Еще наносекунду я боролся с ужасом, но в конце концов открыл глаза. Белый потолок. И половина тела, свисавшее с люстры. Беднягу что-то разрезало ровно пополам, от паха и до макушки. Кровь, кровь, кровь. В ту секунду я не знал другого слова.
Когда мои глаза привыкли к свету, я, превозмогая боль, оглянулся.
Стул находился в стене, доска находилась в потолке. Из пола торчали конечности людей, сам пол превратился в дикое месиво. Я, крича от боли, оглядел свою руку - так и есть, в районе предплечья материализовалась ножка от стола…Блю-спейс эффект, черт бы его побрал!
Осмотрев себя, я понял, насколько мне повезло. Меня перенесло всего лишь в другой конец комнаты. Ни вверх, ни вниз. Только кусок халата оказался слит с полом, поэтому мне пришлось его отодрать. Еле-еле встав, я, с ножкой от стола в пробитой руке поплелся к выходу. Из того места, где должны был открываться шлюз торчала окровавленная рука.
Видимо, я ушибся головой, потому что красные полоски крови стали стекать мне на лицо и щипать глаза. Я почти ничего не мог увидеть. Еле-еле достав ИД-карту, я открыл дверь. Рука с шлепком упала на пол. Меня вырвало. В коридоре горели огни красной тревоги, повсюду бегали люди, кто-то помогал раненым, кто-то перетаскивал мертвых. По людному коридору я пробрел всего несколько десятков шагов, пока моё тело не обмякло и я, то ли от потери крови, то ли от всего ужаса, что увидел, упал на прохладный металлический пол. В голове стало приятно тихо, я закрыл глаза и мои мысли улетели вслед за чайкой, которая покидает мачту корабля, когда он подплывает к суши…Об этом мне рассказывал еще отец…
Холодный свет.
Я ничего не отличаюсь от других людей. Я обычный, среднестатистический человек. Вообще, мы все не отличаемся друг от друга, ведь численность людей уже составляет несколько триллионов. Но все же.
Может быть, я требую немного большего от последнего луча солнца, когда оно, словно умирая, заходит за горизонт. Немного больше красок, немного больше тепла, немного больше света для моей блеклой и темной души. Может быть, другие люди довольствуются тем, что имеют. Может других пугает холод космоса. Но а я, смотря в эти бескрайние просторы, чувствую себя настолько маленьким, настолько ничтожным в этом безграничном мире, что все мои проблемы, все мои переживания уходят на задний план. Мы лишь маленькие шестеренки в большом механизме, который не может сломаться, ошибиться или испортится. Этот механизм - он где-то там, его смысл скрыт за миллиардами световых лет космической пыли, реликтового излучения и умирающих звезд. Однажды, стоя на смотровой площадке, попивая кофе и общаясь с коллегами, я бросил взгляд на развернувшуюся передо мной черную бездну, где лишь изредка виднелись белые точки. И эта тьма предстала передо мной, как свет, а этот свет предстал передо мной, как тьма. Почему смысл жизни не заключается в том, чтобы упасть на умирающую звезду? Разве мы бы принесли меньше пользы, закончив свою жизнь именно так - слившись с чем-то, что в триллион раз тяжелее тебя, что будет существовать в триллион раз дольше, а значит, в любом случае, мудрее, чем каждый из нас.
Мы думаем, что покоряем космос. Мы самодовольно расширяем свои владения, кичимся тем, что мы победили гравитацию, радиацию, болезни, смерть. Но даже не подозреваем, что мы - лишь муравьи, которых злой ученый выпустил подальше из муравейника, чтобы на солнце сжечь дотла с помощью школьной лупы.
Вы думаете, что смотрите в космос.
Но на самом деле это Космос смотрит в вас.
Я был без сознания три дня. Очнувшись на больничной койке, я понял, что у меня ничего не болит. С ужасом взглянув на правую руку я заметил только аккуратный шрам на месте огромной раны. Рядом со мной, на таких же койках, лежало около 30 человек. Всё-таки медицина зашла очень далеко.
Потом было служебное разбирательство с отстранением Ричарда, который теперь являлся лишь клоном той расчлененной половины, что в тот день висела на люстре. Потом была реабилитация, восстановление отсека. Но, по сути, всё вернулось в своё русло уже через две недели. Кира, слава богу, не пострадала, так что мы спокойно продолжили работу, а начальство больше не меняло мне ассистенток каждую смену…
Все было хорошо.
Ровно до 25 января 2548 года.
Ровно до моей смерти.