Вот и помер дед Максим; а весной он помер с концом. Старика поминать не стали, как это, говорят, быть положено, а опечатали. И еще: мелом крестик посекли, а надпись стерли. Так что по воскресеньям на кладбище бывает редко – кто-нибудь из внуков все-таки. Да и вообще мне интересно, чтоб кто-нибудь из внуков стал в честь деда Максима, например, бригадиром. Или начальником. Или хотя бы просто человеком. Да, еще – во дворе у него в огороде одна дыра есть, в бетон опущенная. Уж и не знаю почему. Но вид у нее такой, будто в землю кто-то руку упер, и палец другой на нее опирается. И мусор всю зиму через нее уходит.
Випо, где гайд? Куда сливают квас? В штрафной котел? Нет, на дне уранового котла, на специальном лифте. Даже, если кто и откажется, мы все-таки знаем. Две медиапроцессорные подлодки – это бОльшая часть всего уранового котла, потому что там триста тонн плавильной стали. Двести тонн мазута – это целый «Кировский завод», а плавильная сталь – это 100 тонн чистого урана. Будет тут какой-нибудь коммунист? Может, у него перо сорвется? А? Нет? Да пожалуйста, пришлите кого бы то. Тут их сколько хочешь. Вот он был. Точно, коммунист был. Хотя… может он и был. С трудом встает, подходит к плите, смотрит, что там делается. Потом выходит в коридор. Наверное, решил посмотреть что-нибудь интересное в фильме. У нас там окошко было – плыви с закрытыми глазами, вода прозрачная. А теперь пустой коридор – все кончено. И потолки обрушены. И никого больше. Мда. Но есть кое-что. Все, конечно, может быть – вон, например, танки еще лежат.
1 лайк
Гайд уже на форуме, Обонд, доставь его немедленно!.. – послышался из динамика грубый, командный голос. – Или я сдам эту дверь!.. Или отдам под трибунал!.. Или сам приеду за тобой… Бегом! Надо спешить, Обонд! Нам надо успеть к карнавалу.
1 лайк
Это хорошо. Но лучше вам поспешить со следующим гайдом, вы ведь не хотите оставаться калекой после этого? Тогда лучше так. Раздевайтесь и стройтесь на диване!» Я расстегнула все пуговицы и запихала в штаны свой член.
1 лайк
Я достаю боевой баклажан и наношу меткий удар… Но от гнева мои руки тряслись, и моя кисть не смогла привести в действие мой следующий удачный и меткий удар — тот, что и должен был быть. Мой новый боевой баклажан с толстой кожаной прокладкой слишком уж изменил мой имидж и внешний вид, поэтому я не мог правильно сконцентрировать волю.
1 лайк
Я достаю свои ножницы и их взмахом пытаюсь тебе показать… Но, по-моему, ты меня не понял. Чем же мы все это время занимались? Помнишь… Была пища. Тебе приносили бутерброды, а ты мог сколько угодно лежать на своей кровати. А сейчас все изменилось. Теперь тебе ежедневно приходят в твою комнату чай и пирожные, и ты можешь не только любоваться ими на большой экран телевизора, но и ковыряться в них сам. И тебе некому будет стоять и держать твои кроссовки. Тебе не придется стучать к ним молотком. Ты сможешь бегать куда захочешь. И тебе не надо будет готовить эти бутерброды, класть их в пепельницу, класть туда же большую ложку сахара и все время класть сахар на сковородку с подгоревшим мясом. Я бы еще сказала, что ты будешь сидеть за компьютером и смотреть на экран… Но это уж слишком… Слишком демократично.
Нихуя не понял, но очень интересно. Он думает, что есть, наверно, какие-то правила игры. В общем, такой неприятный случай. Просто два кирпича на твое полу… И меня сразу послали назад, в ЕРП-легион. Не понимаю, чего ты так краснеешь. Это ведь не личное оскорбление, а как бы деловая практика. Ты ведь не должен никому сказать о нашем ЕРП, да?
Наш отец учил нас не стыдиться своего ЕРП. И мы никогда его не стыдимся. Это — правда. А знаете, почему? Потому что именно в том, что ты всегда на грани стыда, есть твоя единственная надежда. И только так. А иначе — нет, это грех. Нет, не грех — это не по нашей вине. А по вине отца. Вот по чьей вине… Он крестил нас в песок. Ведь он в том мире — такой же ангел.
Ясно, гей-порно. О! И даже с персональным контентом! С подробными комментариями. Бывшей наложницы Рея Брэдбери, Армандо. Как и я. Аналог твоего ВКонтакте – тот же вкус секса, что и у нас – на высокой скорости. И больше ничего.
Гей-порно на высокой скорости - это сложно. У нас все построено так, чтобы любому было страшно посмотреть на рекламу. Особенно на рекламу с Армандо. Теперь ты понимаешь, зачем я вляпался в это? Чтобы смотреть Армандо. И твои друзья тоже. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы я ушёл. Кроме того, у тебя осталось еще много дел, которые надо сделать. Они составят отдельный файл, который я клал тебе на диск. Пиши там, что угодно.
Сводка
Плохо управляемый, непредсказуемый и жестокий Джоффри снискал ненависть у своего народа. И эта ненависть стала приносить результаты, о которых мы и не подозревали… Поэтому надо было ликвидировать его как можно быстрее – ведь, со слов самого Джо, покойники не умирают. А во всем остальном он оказался прав. Может, Джоффри было все равно, что с ним станет после смерти? Может, он про них и не думал? А может, был уверен в полном своем всемогуществе? И решили тогда его не просто убить, а превратить в куклу-марионетку? Но откуда нам знать, как оно на самом деле? Это было бы слишком просто. Можно ведь похоронить и себя, и Джоффри в одном гробу – какая разница? Но ведь такой гроб из дерева вряд ли можно закопать достаточно глубоко. Если кости не гниют, он, наверно, просто лежит на поверхности… Впрочем, это уже другая тема… Может, все это мы уже где-то читали? Или слышали, что раньше тоже в некоторых странах… У Джоффри был фамильный склеп. И он во время своих побед хотел взорвать этот склеп, но его спасли. Над склепом он и похоронен. Говорят, что даже не знает, где находится его могила. Может, он был настолько самоуверен, что думал, будто всегда сможет избавиться от своей смерти, просто сдав экзамен? Но что он должен был взорвать? Сожженный город? Или самого себя? Про это ничего не известно. Но ведь никто не может доказать, что он действительно умер. Никто… Кроме самой маленькой девочки. Ее зовут Мэри Поппинс, и она, как и все остальные, видела его живым. Ей удалось тогда дать ему какой-то странный щелчок в челюсть. С тех пор он не просыпается. И мы никогда его не увидим. А если и увидим, то ничего не узнаем, потому что его лицо будет скрыто красной маской, которая когда-нибудь с него свалится. Но это неважно. Подумаешь… А почему вообще ему было нужно взрывать склеп? Ведь он хочет жить, и это понятно. В конце концов, он ведь разбойник. Но почему тогда он тащит с собой большой топор, в котором можно сразить человека на расстоянии? Он ведь страшный человек. И еще он какой-то особенный. Если честно, мне кажется, он вовсе не такой, как все. Совсем не такой. И с ним наверняка что-то случилось. Вот и тащит его за собой этот топор. Может быть, он задумал себе какую-нибудь ужасную и жуткую смерть? Но разве человек, который так боится умереть, может задумать себе такую ужасную и жуткую смерть? Вот ни за что не поверю. Люди убивают друг друга и не задумываются о страшном. Да и смерть-то все время одинакова. Что, в самом деле, удивительного в том, что он несет топор? Это же Джоффри! Просто говорю тебе, если ты только увидишь его снова, сломай ему шею. Но лучше всего — брось топор в трясину, потому что тогда и он что-нибудь да придумает. Как пить дать, придумает. Тогда и впрямь поймешь — все вокруг так или иначе сумасшедшие. Вот и он и все вокруг. Мы все сумасшедшие. И все вокруг. Ведь его только что никто не убивал. А почему? Потому что никто его не убивал. Это он убил первым. Почему? Да потому что никто его убивать не собирается. Просто так, из-за удовольствия. А надо убивать из-за жадности, потому что иначе никто его не отпустит. Он для того и существует, чтобы кто-то его кусал. Когда он всем перегрыз горло, он понял, что должен кого-то съесть. Вот такая вот история. Лучше всего — дай ему денег и ешь. Ты же голодный. Так и быть, ударю в него топором перед тем, как съесть. Какой ты неблагодарный. Хочешь посмотреть настоящую смерть? А посмотри и скажи, хорошо ли. Не торопись — пока еще нельзя. Сначала попробуй меня… И смотри, я у тебя буду краток. Вот так ты узнаешь про смерть. По буквам. Первый раз смотри внимательно, а потом вместе с остальными приходи на место, где я размозжу ему голову. А потом подходи ко мне, мы эту ночь проведем вместе.
1 лайк
Потеря влияния для банды - потеря людей. Рассыпается вся структура. Словно карточный домик. Нужны лишь лица, что подуют. И одно из этих лиц прямо сейчас делило с Джеймсом кровать. Тихо сопело на груди наемника. Так тихо… пока темнота вокруг не стала такой, что стало не до сна. После - неразличимые промежутки темноты. И - полнейший покой. События этой ночи человек помнил отрывками. Тёплыми. Сну было отделено всего лишь пара часов. Остальное время взгляд сверлил пейзаж за окном. Наконец луч прожектора погас, и наступила полная темнота. Даже дыхания не слышно было. Но Джеймс почувствовал, что предмет его страсти каким-то образом проник в его мысли. Все было как в ускоренной перемотке. Мелькали огни аэрокаров. Рекламные вывески, голограммы, огни окон небоскребов. Далёкие отблески особняков. Все это перестало быть заметным, когда солнце Иллиума стремительно поднялось из-за горизонта. Все исчезло, и остался только призрак человеческой фигуры в белой льняной рубахе, склонившейся над лежащим на спине Джеймсом. По мере утренних процедур воспоминания недавнего прошлого накладывались друг на друга. Поднимались из недавнего вечернего тумана. Все стиралось - кроме одной детали. Ей просто неоткуда было взяться. Джеймс не хотел, чтобы все произошло. Но его не заставляли делать этого. Это сделала Она. Непонятно - то ли с его стороны, то ли по своей собственной. Это произошло в совсем ненужное время. И не из-за эгоистических мотивов. Первым вспомнилось вчерашнее раннее утро. Личная встреча с заказчиком. Каким-то пыхчащим человеком неопределенного возраста. Отчёт о выполненной работе. Оплата. Уход. Комментарии Леи, что биотикой она могла бы вмять жир заказчика, вместе с ним самим. Он почему-то вспомнил про нее с особым чувством. Имея такую силу, она была сейчас в очень хороших отношениях. К ней можно было очень серьезно обращаться. Заказчик не давал собственное снаряжение. Такие наемники, как Джеймс, все закупали для себя сами. И содержали тоже. Таков уровень заказа.
Да, заказчик дал бы и больше - Джеймс лично получил бы средства к существованию. Но тут речь шла не о деньгах. Это было что-то иное. Даже не ОЧЕНЬ другое, потому что такое было давно. Путь к некому доку был преодолен на аэрокаре. Удалось избежать внимания местных ОСБ, что спонтанно проверяли некоторых личностей. Имитация полезности, как считал Джимми. Хотя и осознавал, что светится сразу с шести сторон вездесущим камерам. Нет, было совсем не то. Такой трюк называли в свое время в Марбурге «серебряными копами». Их действительно могли судить. За спиной болталась спортивная сумка. Винтовка, термозаряды, некоторая часть брони - в ней. В руке была ещё одна спортивная сумка. Уже тяжелее. В ней расположилась остальная часть лёгкой брони. Самые важные устройства в сумке тоже. А в руке другой несли её. Очень тяжёлой. Он мог перемещаться только в аэрокаре. Очень больших. Но даже перемещение в машине было не опасным. Люди из охраны ОКО были посильнее. Стопроцентно… Даже опасней! Всё это объясняло, почему такой уровень заказа был достигнут с таким трудом.
За борт сунули лишь сумку с загадочным оборудованием. И у них не было времени на монтаж. У них не было времени на укрепление оборудования. У них не было времени делать всё самое лучшее. Весь сбой в жизни сделал звездолёт. И в жизни Джима тоже. Всю эту смерть. Все эти долгие дни. Все эти годы. Все эти мгновения. Всё это было случайностью. Творением злого и доброго начала. А тут эти деньги в сумке… Пять тысяч кредитов. Деньги действительно только для дураков. И нет. Они не дураки. Они преданные люди. Долг чести. Он ничего не должен. Ничего. Он достоин того, чтобы всю жизнь помнить это. Не стоит это больших усилий. Он заслуживает большего. Но трудность в том, что за эти минуты в его уме проснулся человек с фамилией «Джек», который только что обрушил на него весь свой кошмар. Этот человек был единственным человеком, который может уничтожить всё живое. Вот в чём дело. Этот человек этот пока ещё не здесь.
Пока это не успело прийти в действие… «Смерть никогда не приходит вовремя», — написал Джек в своём дневнике двадцать два дня назад. А на двадцать третий день его дневник попал в руки Джеймса. Как трофей. Крестраж с мощной частицей души Джека, появляющийся в самые неподходящие моменты. Извращающие сознание. Убийство гения, не по годам гениального, оставило большой отпечаток внутри Джима. Но сейчас ему нужно было перевести это Оборудование, на звездолёте, чья навигационная система постоянно сбоила. Следующая точка маршрута - Марс.
Впрочем, может быть, «Марс» вообще не было в навигационной системе? Может, это просто пятнышко на экране? Но метка что-то подсказала. Не хотелось терять человека в дороге… Джим потянул рукоятку управления вправо. Окно скоростного курса было закрыто. Джим ещё раз нажал клавишу перехода. Но ничего не произошло. «Это какая-то ошибка», — подумал он. И тут же после этой мысли пришёл ответ. Не было никаких причин отключать экран. Несколько секунд Джим не мог поверить своим глазам. Он уже знал, что увидит. А в следующий момент он до такой степени отчаялся, что вообще перестал что-либо чувствовать. Совершенно пусто. Сердце билось в груди как никогда. Он прижал руки к груди, и перед ним прошла рябь возникающего перед ним высшего смысла. Джимми вскочил на ноги и попятился от открывшейся ему картины. Пустота, невидимая раньше вокруг, была пропитана сиянием - всё ярче и ярче оно было при каждом резком толчке. Дальше Джим видел - она изменилась. А потом - что-то тёмное, гораздо темнее, чем чернота любого из углов большой комнаты, охватило весь экран и устремилось вверх по нему…
Размахнувшись, Джим изо всех сил ударил по этому чёрному пятну. В тот же миг экран погас, и мир исчез. Джим сел в пилотское кресло. Закрыв глаза и сосредоточившись, он отключил управление и закрыл глаза. «Теперь я знаю, что я здесь, - подумал он, - в самом центре Вселенной…» Затем Джим вспомнил, где находится, и открыл глаза.
Странным было то, что сейчас он оказался на борту самого большого космолёта из когда-либо построенных - «Буране». В дальнем углу ложемента стоял пульт управления. С первого взгляда было непонятно, что это за пульт и почему он стоит именно здесь. На экране было изображение звёзд, но Джим увидел чёрную пустоту, где за много тысяч лет до него побывал он. Вокруг летали чужие корабли. Судя по всему, это был первый в истории космический лайнер с таким параметром скорости. Несколько мгновений Джим сидел в кресле неподвижно. Затем, щёлкнув выключателем пульта - в тишине было слышно, как загудела при этом пружина, - он нажал на красную кнопку. На экране появилось лицо командира. Кабина наполнилась звоном оружия. Мимо грузового отсека пронеслось гигантское пятно света. Джим услышал, как по корпусу корабля прокатился мощный удар. Задрожав, он открыл глаза. Лицо командира было на месте. Его заменяла безликая голограмма. Джим в смущении опустил взгляд. Затем пилот дал понять, что пора пристегнуться. Джим надел шлем. В ложементе было жарко. Дул ветер - ветер из бесконечно далёкого космоса, который иногда пересекали вплавленные в небо крылатые электромоторы. Джим отстегнул ремни и коснулся ногами кресла - у него закружилась голова. Поднявшись на ноги, он подошёл к ближайшему иллюминатору. Он увидел планету - бледно-жёлтую с пушистыми облаками над крышами высоких городов. Они казались вставшими дыбом серыми волосами на фоне синего неба. Это была Мирра, населённая какими-то странными народами - в тёмно-синих мундирах с жёлтыми нашивками на рукавах и чёрной свастикой на груди. И даже не страна, а странная большая страна - столько разных городов! Каждый с глубокими впадинами и торчащими углами высоких домов. Джим оглянулся на командира - тот сидел неподвижно, с закрытыми глазами.
Но Джиму показалось - на его губах мелькнула слабая улыбка. Пока Джим соображал, как сказать об этом командиру, тот вытянул пальцы и нажал какую-то кнопку. Что-то щёлкнуло, и в соседнем иллюминаторе мелькнула расплывчатая эмблема - стилизованный трезубец, посредине которого был остро торчащий вверх конец острия. Наверное, так выглядели основные символы Коммунистической партии на звездолётах Джима. Каждый раз после этого изображение менялось: в очередной раз у трезубца была стилизованная тень спереди, а в следующей - сбоку от эмблемы, причём эта тень почти полностью скрывалась за зубцами позади символа. Когда Джим впервые увидел эти эмблемы, он долго потешался - только в эти минуты он начинал по-настоящему понимать, что значит находиться под властью Корпорации.
1 лайк
A Clown’s life.
А он мне писюн показывал! - крикнул клоун, тыча рукой в сторону мима. - Писюн, в натуре писюн! Чего, за что же его не берешь… Бей фашистов… И тетеревов всех бить! И всех буржуев поджигай! Гау-рауу! Ура! Ура!!!
Не понял, революционер что ли? - нахмурился капитан. - СБ, в карцер его! - отдал он честь и ткнул пальцем в манипулятор. - За вредительство!
Сразу же двое огромных мускулистых мужиков в форме вытащили свои толстые и длинные дубинки и швырнули бедного клоуна в стоявший на полу металлический ящик, с надписями: «Не пихайте ничего ниже борта! Один из них нажал красную кнопку на ящике. Раздался писк, и крышка ящика открылась с глухим звуком, так что перепуганному клоуну померещилось, будто над ящиком взлетела огромная дыня. Тут он почувствовал как ящик вокруг него начинает быстро нагреваться. Но он не мог пошевелиться. Клоун понял что его сжигают заживо. Он закричал и проснулся.
За окном было темно. В камеру вошла крыса, упала на пол и разрыдалась. – Ничего, - прошептал клоун. - Ничего, - снова зашептал клоун. И заснул. Он так и уснул со странным состоянием, приходя в себя после засыпания. Он перестал чувствовать свою грудь и руки, но из-за этого ему стало еще страшнее. Раздувшись, он высунул голову в щель. На станции было темно и пустынно, а в коридоре горел маленький оранжевый огонек сигареты. Клоун решил, что это электрик, догадался про дверь и нырнул в нее.
После того, как он очутился за дверью, он лег на пол и стал думать. Думать было не о чем – он не знал, что делать дальше. Но он понимал, что должен что-то предпринять. Вдруг сзади по коридору с шумом прошла огромная крыса. Клоун напрягся, но крысе было уже далеко и она успела скрыться за дверью. Он осторожно выглянул и быстро прыгнул вслед за ней. Вскоре он уже был рядом. Когда они столкнулись у двери железной клетки, он мгновенно прыгнул вперед и вцепился в нее зубами. Крыса увернулась и укусила клоуна в гроин. Клоун завизжал, крыса завизжала в ответ, и через секунду они сцепились в смертельном объятии. Но это было только начало. Не помня себя от ужаса и страха, клоун вцепился в ее лапы и постарался разжать их. Но лапы держали крепко, и вскоре у него ничего не получилось. Тогда он рванулся изо всех сил и изо всех сил ударил крысу ногой по зубам. Крыса взвизгнула и с неожиданной для такой туши силой отскочила. Тогда клоун изо всех сил вцепился ей в горло. Она изогнулась и изо всех сил дернула головой, но только разбудила в клоуне раздражение против крысиной природы. Клоун решил взять реванш за все то зло, которое она ему причинила. Как он и ожидал, это ему удалось. Одной рукой он схватил ее голову и стал рвать ее зубами до тех пор, пока у нее не появились кровавые разводы. Другой рукой он схватил туловище и сильно изогнулся, стараясь стянуть с крысиного туловища все его одежденное сухожилиями тело. С неприятным и в то же время вместе трогательным удивлением клоун увидел, что из тела крысы вырывается большой белый голубь. Он оторвал голубя от пола и разорвал его на мелкие части. Потом клоун съел половину, запил ее горячей водой и заснул, когда наступило утро.
Этот сон принес ему большое счастье. Ночью он спал глубоким и спокойным сном и, когда проснулся, был совершенно спокоен и счастлив. Его желание исполнилось. После этого уже ничто в мире не могло его расстроить. В этот момент в камеру клоуна вошел глава службы безопасности. Он принес ему мешок сладкого миндаля, пончиков и пачку сигарет. Клоун очень обрадовался этому подарку и пошел в свой барак, где и заснул до полудня.
На следующее утро он проснулся свежим и полным сил и стал ждать его возвращения. Но глава службы безопасности так и не появился. Зато на этот раз пришел высокий мужчина в черном костюме с таким же черным как ночь чемоданом. Он сразу же начал сноровисто снимать с клоуна брюки, снимая, он приговаривал: «Вот так лучше и будет…» Затем он надел на клоуна стринги и натянул на голову шарф. Затем он спросил клоуна, зачем он носит этот черный халат. Тот хотел было объяснить своему спутнику, что перед ним профессиональный артист цирка Хайрам Ниванов, известный при жизни как Клувне. Но человек в черном костюме неожиданно грубо схватил клоуна за волосы и поднял на ноги. Клоун спросил, где его сладости, но вместо сладостей получил удар по печени.
Человек в черном костюме быстро пошел прочь, продолжая поддерживать клоуна за волосы, и вскоре клоуна на руках унесли в неизвестном направлении. Клоун всю дорогу трясся от страха, и даже во сне до него не доходили какие-либо мысли. Человек в черном костюме сказал, что выход у него один.
Придя в пустую комнату на втором этаже, он принялся за дело. Сначала он снял с клоуна брюки и подрезал на них ножом клок материи, который стал превращаться в толстый кусок черной ткани, обернутый вокруг талии и бедер. Затем он снял с клоуна шарф и от него оторвал несколько лоскутов. Затем он завернул ему голову в одеяло и вернулся в зал. Так прошло несколько часов. Клоун лежал в холодном поту, а человек в черном костюме читал в своей книге стихи. Наконец он прочел свое стихотворение «Я живу на чердаке», в котором говорилось: «Спешусь кончить земное странствие и насладиться необъятностью светлого потустороннего мира. Живу на чердаке, обитаю на чердаке – что может быть приятнее? Если кто-нибудь явится сюда, я, конечно, буду рад приветствовать его…»
Когда человек в черном костюме дочитал, клоун проснулся и стал тереть глаза. «Что со мной? – подумал он. – Сон приснился или я не сплю? Я хочу в туалет». Он встал и стал одеваться. Неожиданно его грубо схватили сзади и поставили на ноги. Тут он заметил, что сзади его толстое одеяло и штанины стали заканчиваться и дальше до колен не было никаких штанин. Тут ему стало страшно и непонятно происходящее. «Нет, – подумал он, – это мне снится. Пожалуй, это просто какой-то сон. Надо будет завтра пораньше встать…»
Но пойти на службу не удалось. Кто-то громко постучал в дверь. Клоун хотел было закричать, но вместо крика ему в рот сел большой кусок мыла. «Надо же, какой я противный, – подумал он. – Почему мне всегда так во сне кричат? И почему мне кричат именно таким голосом, как в детстве?! Ведь я никогда ничего такого не просил…» И клоун закричал. Он не был ни дураком, ни преступником, а просто представлял себе обычные человеческие чувства, когда его грубо и грубо схватили, поставили на ноги и куда-то потащили. «Надо бы вырваться, но тогда будут считаться с моей стороны, – подумал он, – и в следующий раз меня начнут бить». Но кто-то невидимый был рядом, и ничего нельзя было поделать. Он уже не сопротивлялся, он просто знал это, но никакой силы воли в его душе не было. Вдруг его грубо бросили на пол. «Я же сейчас могу закричать, – подумал он, – а то начнут бить. А вдруг они меня убьют? И не одного меня убьют, а всех? Нет, надо привыкать». И он стал успокаивать себя.
Постепенно ему стало казаться, что по щекам бьют а не по печени, и не ногой а головой. Несколько раз он пытался закричать, но ничего не получалось, и наконец он перестал сдерживаться. Теперь его держали за руки. Вдруг его рука оказалась в чьей-то руке. «Вроде меня, – подумал клоун и почувствовал прилив страха. – А кто же тогда я?" Неожиданно он обмочился. С большим усилием освободившись от захвата чужих рук, он немного пришел в себя.
Противники были очень большими и бородатыми, а его руки были на редкость слабыми. Но чувствовалось, что их рук было явно много и они постоянно упирались друг в друга. Скоро он почувствовал, что с них начинают градом катиться слезы и противно вонять капустой. Тогда он резко бросился на одного из них и с размаху ударил ему по яйцам. Ассистента отбросило на несколько шагов и придавило к стене. Тут же появился еще один из нападавших. Он занес над головой кривой нож. Клоун прыгнул и изо всех сил ударил его по щеке. Последовала короткая возня – он сильно ударил противника по лицу, но тот тут же укусил его за щеку. Клоун от неожиданности упал на пол, а потом вскочил, выхватил нож и кинулся на второго – тот выронил свой нож и попятился. Побитый ловко подскочил к клону и изо всех сил заехал ему кулаком в ухо. Но Клоун успел подпрыгнуть в воздухе и на лету зацепил ногой противника в живот. Тот грохнулся на пол и, казалось, потерял сознание. Клоун поднял над головой свои зубы и страшным голосом зарычал: «Р-р- р!» Но когда он замахнулся, пальцы его уже беспомощно дрожали. Он ударил еще раз, и не выдержал – выпустил из рук свой нож. Ассистент отшатнулся, упал на колени и принялся отирать лицо. Клоун вдруг весь затрясся, закрыл лицо руками и стал умолять ассистента не трогать его – он сейчас совсем поправится, обещал он. Но ассистент был неумолим. Не дав ему вымолвить ни слова, он снова взмахнул своим ножом и опять попал клоуну прямо в глаз. Клоун захрипел, схватился за лицо и упал на спину. Ассистент перевернул его на спину и поднял нож. Клоун несколько раз жалобно промычал, не в силах шевельнуться, и вдруг изо всех сил саданул ножом в левое ухо ассистента. Ассистент пошатнулся, выронил нож и опустился на четвереньки, а потом в изнеможении повалился на пол. Клоун поднялся на ноги, немного подумал и кинулся на стену. Ассистент кинулся за ним. Но все же им удалось отползти в угол.
В это время дверь в соседний закуток открылась, и в закуток вошли трое офицеров безопасности. Клоун, не раздумывая, нырнул в образовавшуюся щель и побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Через несколько ступеней до него донесся голос одного из пришедших, сразу же затихавший: «Клоун! Клоун! Клоун!» – и снова наступила полная тишина.
Клоун залез в шкафчик и осмотрел свои ранения. Нож воткнулся в правое ухо, а два других – в левое и в горло. Если ему не окажут медпомощь, скоро он умрет. Скоро. Скоро… Он прижался лбом к холодной стене и закрыл глаза. Клоуну было плохо, и он заснул. Когда он проснулся, он уже умер.
2 лайка
В общем, обложили меня капитально. Надо было уезжать, но куда? В Москву? Нет. В Питер? Опять нет. Куда ехать, если в моем личном пространстве — поле для приёма тактических ударов? В комнату входит Юля. Бледная, а взгляд такой, что не бросится в глаза даже в разгар семейного скандала. “Что такое?” - спрашиваю я её. " Игорь, - говорит, - завтра, скорее всего, будет суд. Мне, наверно, следует быть завтра в суде." Я продолжаю её слушать. " Уже сказали, - продолжает она, - что дело уголовное. Но какое? Расскажи мне. Можешь?" Со вздохом я принимаю документы из её рук. " Тебе, наверно, трудно об этом рассказывать, - отвечаю, - и мне ещё предстоит нелегкое объяснение с уголовным розыском, но я думаю , что это связано с ГКЧП." Юлина бледность становится ещё гуще. " С ГКЧП? - переспрашивает она. - Не может быть." " Не знаю, - говорю. - Может быть, может быть. Что ты делала этой весной? Мы почти не виделись." " Больше всего я была с Сашей," - говорит она. Ясно, Саша. Ещё лучше этот день никак стать не мог. " А что, - говорю, - у Саши к тебе претензии есть? Или это личное? " Смотрю на неё, а она всё молчит. " Вот именно," - говорит она наконец. Подонок. Но я не лучше, почти сам как Саша. " Ну хорошо, - отвечаю, - завтра с тобой поговорим." На этом разговор окончен. Юля меня ни о чём не расспрашивает. Переживает. Я вообще- то спокоен за неё. Но не за себя. Теперь я много курю, стараюсь не давать ей это видеть, и всё время думаю о том, как жизнь повернулась и что будет дальше. " Как закончу с ней - думаю - так и уеду. " Лучше бы не бросала она, думаю. Но я вижу, что это бесполезно. Я в петлю лезу…
Внезапно с этой нейросетью можно делать диалоги.
- Да кто такой этот ваш Випо?! - гневно закричал Гитлер, когда переводчик объявил на своем языке несколько следующих предложений. - Я же сказал: никому не говорить о его существовании. И вообще, чего он хочет? Что он так привязался к нам? Откуда ему известно про Анну? Что он сам думает по этому поводу? Какие у него претензии к нам? Каковы его цели? Мы ведь ничего о нем не знаем, кроме того, что он сам утверждает. И что конкретно хочет? А вдруг он хочет завоевать весь мир? Зачем тогда ему наша Германия? Нам- то это зачем? ( Переводчик растерянно оглянулся по сторонам. Все молчали. Гитлер тяжело дышал и махал руками, так что даже Борман отвернулся от него).
